«Сердце человека — вот место, где обитают бесы, порой я чувствую в себе целый ад».
— Сэр Томас Браун

---

Резкое утомление накатывает на тело. Душит, и вскоре не чувствуется ничего. Внешне, но не внутри. Внутри разрывает боль, и, хоть она уже привычная, каждая новая капля грозит стать губительной. Мысли слишком скомканы, словно лист бумаги с написанной совсем недавно безумной историей. А может, то неудачное письмо Ребекке? Возможно, но это не сильно важно. Она и так знает. Знает и молчит вот уже несколько лет.

Райнер выходит из комнаты, которая, на удивление, выглядит сейчас очень тёмной и пустой. Но стоит открыть дверь, как тут же оглушает звон в ушах. Он резко прекращается и сменяется на... Мяуканье? Чувствуется внезапное тепло возле щиколотки. Райнер опускает взгляд и видит трущегося об его ноги чёрного кота. И он так похож на...

— Мортис? — Райнер не может поверить, что здесь его кот. Точнее, кот Ребекки.

Мортис мяукает ещё раз и убегает, растворившись в темноте коридора.

Райнер идёт за ним, надеясь-таки поймать. Спускается по леснице, аккуратно перешагивая ступени, чтобы не промахнуться, и оказывается в гостиной.

Жар в теле. Стук в висках барабанит с каждой секундой быстрее и быстрее. Пальцы рук леденеют, когда Райнер видит на люстре верёвку. Неожиданно вспыхивают свечи, расставленные по углам. Райнер осознаёт, что это не просто гостиная. Это его дом. Дом, что действительно был темницей.

«Нет... Я умер? По-настоящему?» — думает Райнер, не в силах даже двинуться с места. Он словно парализованный, смотрит перед собой, на висящую петлю.

«С неё всё началось, ею и закончится», — мерзкий смех возле уха.

Опять. Опять этот голос. Это безумие, которое никогда не кончится. Снова и снова, как заезженная плёнка, повторяется и повторяется.

«Скоро случится. Давай. Предотврати, пока она не вернулась, чтобы сделать это с собой снова. Или мёртвые тебе нравятся больше?» — гнусавый хохот разносится вокруг, эхом отскакивая от стен.

Голова раскалывается, перед глазами танцуют тени от свечей, и, кажется, вот-вот, словно одеялом, накроет мрак. Хочется уйти. Перестать слышать это всё. Райнер медленно отходит назад и чуть не спотыкается о столик возле кресла, на котором стоит бутылка недопитой водки и пустой стакан. Запах алкоголя ударяет в ноздри. Становится трудно дышать. В горле першит, а лёгкие словно обливаются кровью.

Телевизор напротив резко включается. Слышны помехи, что сменяются разными голосами, будто кто-то переключает каналы.

«Молчи наедине с собой,
Один ты будешь здесь едва ли.
Ведь духи мёртвых, что толпой
Тебя при жизни окружали,
И в смерти вновь тебя найдут:
Их воля явственее тут...»

Эдгар По... Любимый писатель Ребекки. Эти слова, словно молот, вбивают гвозди в голову.

«...Все народы нашей страны, все лучшие люди Европы, Америки и Азии, наконец, все лучшие люди Германии, видят, что наше дело правое, что враг будет разбит, что мы должны победить», — на экране снова помехи периодически сменяются кадрами с фронта.

Резкий шум из телевизора, и начинается песня:

«Deutschland, Deutschland über alles,
Über alles in der Welt,
Wenn es stets zu Schutz und Trutze
Brüderlich zusammenhält.
Von der Maas bis an die Memel,
Von der Etsch bis an den Belt,
Deutschland, Deutschland über alles,
Über alles in der Welt!»

Едва она заканчивается, как на столике, рядом с бутылкой, появляется кинжал эсэсовца. Точно такой же, какой был у Райнера в одном из снов. Настолько реальном, пронзительном, что он до сих пор, словно осколок стекла, воткнут в рёбра, вынуждая их ныть от боли и наслаждаться ей одновременно.

Райнер смотрит на экран, словно под гипнозом. Он уже не слышит слов, а изображение расплывается и мелькает белыми вспышками. Тени от свечей словно оживают, заполоняют всю комнату и тянутся к телевизору. Закрывают его, будто множество чёрных рук.

«Так будет лучше и легче. Тебе. Мне. Не переживай, ты не потонешь в озере, — ехидный смех в ухо, после которого чувствуется касание мокрого языка к нему. — Всем будет лучше».

Свечи гаснут одна за другой. Райнер уверенно берёт кинжал со стола и медленно направляется к выходу. Телевизор заслоняют тени, и вскоре из экрана начинает сочиться чёрная густая слизь. Стоит Райнеру выйти, а двери закрыться, как гаснет последняя свеча, погружая комнату в небытие, делая её вновь лишь воспоминанием.

Райнер идёт в ванную, крепко держа в руке кинжал. Останавливается у зеркала, включает над ним свет и смотрит в отражение. Он не видит ничего вокруг, лишь себя. Не видит и разбегающихся мелких зубастых тварей, которых когда-то сам рисовал. Они бегают из стороны в сторону, словно тараканы. Боятся света, не подходят и беспокойно ждут. Райнер подносит нож к лицу, к правому глазу. Проводит кончиком лезвия линию. Ведёт вниз по щеке, усиливая нажим, и резко проступает кровь.

— Нет... Это не выход. Мы оба умрём, — Райнер резко убирает нож, прижимая его к раковине.

Сердце стучит, давит виски. Он стоит так ещё несколько секунд и, погруженный в мерзкие ощущения, видит, как из под рукава, по руке с ножом, ползёт белая змея. Она медленно выползает, обвивая хвостом запястье.

— Уна? Как ты здесь?.. — Райнер убирает руку с ножа, прижимает её к себе и второй рукой оглаживает змею, к которой так уже привык. Но... Как она тут оказалась?

Стены начинают рушиться, потолок сыпаться. Зеркало трескается: из угла, прямо к середине. Осколки резко сыпятся вниз. Райнер мгновенно отходит, крепко прижимая змею к груди, подбегает к двери и дёргает за ручку. Не открывается. Внезапно чувствуется гарь. Охватывает ужас, и Райнер, словно безумный, пытается открыть дверь, толкая её то плечом, то ногой, лишь бы выломать. Минута, две. Дверь неожиданно открывается сама, и Райнер выбегает из ванны. Темно. Слышится треск под ногами. Затем ещё один, но чуть подальше. Райнер делает шаг вперёд, и вдруг кусок пола ломается, приваливается вниз, и красный свет оттуда вонзается прямо в глаза. Освещает всё вокруг. Ослепляет. Райнер в ужасе понимает, что это огонь.

Гарь забивается в лёгкие. Жар охватывает всё тело. Что-то сильно вонзается в спину, протыкая её, и Райнер кашляет. Давится собственной кровью. Невыносимая боль расползается по телу, не давая пошевелиться. Он чувствует только то, как Уна, словно в страхе, ещё крепче скручивает хвостом руку Райнера. Эти секунды, словно целая вечность. Всё вокруг рушится.

Пронзительный женский крик возле самого уха, и Райнер резко открывает глаза. Видит стены и потолок своей комнаты — он в Хейлтрауме. Никаких ран. Никакого пожара. Лишь обвившая руку спящая змея.